Больше не будет «я тебя очень», сердца на клочья, снов в оболочке:
Я поживаю прекрасно без ночи, снежных ресниц и чувства в рассрочку,
Я проплываю над городом тенью мизантропии и страха разбиться
Гордою птицей о крыши асфальта, что призывают немедля напиться.
Знаешь, спиртного не может быть много: сколько ни выпей – скребутся пантеры,
Мне расчесав всё внутри: сердце, вены, снов отголоски, оставив без веры
Слёзы в подушку, истории счастья, радость весны и стук пульса под кожей,
Что, разливаясь по телу ознобом, мне напевает «я за» и «я тоже».
Скоро зимы белоснежные коврики станут лысеть, покрываться ранами,
Чёрною брешью растянутся заново, будут моими знакомыми старыми.
Я же останусь такою же дурою: плакать над книгами, фильмами, музыкой,
Зная, что время залечит внутри четвертинками, дольками; с кузовом
Боли, бессонницы, страха-отчаянья шляться по городу, веря в конечное
Звезд-слов-людей верное толкование. Строить дурашку, созданье беспечное
Глядя в глаза очень строгим прохожим в шляпах, перчатках и, главное,
Масках, краски с которых сползают украдкой. Было б забавно
Еще и влюбиться, так, чтобы жрать вмести виски и водку, слушать LP,
Быть довольными жизнью, все непонятное в мире безумном лишь принимая за пи
Или игрек. Знаешь, я ведь задыхаюсь в свободе, что получила, сломав бесподобно
То, что хотела разбить так несмело, то, что считала всего лишь удобным.
Это не чувства, рвущие кожу, мышцы и кости (ну и сухожилия), это
Весна, с большой буквы, с курсивом, та, что заменится летом
Однажды, осенью после, покровами белыми, и потолком, очень сильно
Заплеванным, снами и верой. Я иногда так хочу иметь дома
зубодробильню…
21.1.2008 г.
